Здравствуйте Гость
Вход | Регистрация

Письмо в газету "Двое" зимой 94/95 года

[1] 2 3 4 5 6  ... Последняя »
Страниц: 7, Сообщений: 102  ( Перейти к первому непрочитанному сообщению )
« Предыдущая тема | Следующая тема » Подписка на эту тему | Отправить тему на e-mail | Версия для печати
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:03


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



ПИСЬМО

Посвящается всем девушкам, откликнувшим-ся на статью «Мечта курсантов знаменитой академии им.Можайского: каждому по един-ственной», напечатанную в восьмом номере газеты «Двое» за 1995 год. Простите…

Я просто ищу, обжигаюсь опять,
Того, кто всем сердцем полюбит меня
Круглова Ольга.

Под лучами весеннего солнца золотые погоны, висевшего на спинке стула ките-ля, сверкнули жёлтыми искорками. Завтра выпуск. Завтра наступит день, который пять лет назад казался таким же нереальным и далёким, как другие галактики.
Я сидел в своей комнате залитой солнцем и смотрел, как плывут в его лучах, по-добно снежинкам в свете ночного фонаря, пылинки. Я прожил в квартире в доме на уг-лу улицы Передовиков и Хасанской почти всю свою сознательную жизнь: с девяти до шестнадцати лет, а если считать годы академии, то с девяти до двадцати одного. Теперь же мне предстоит покинуть эти родные для меня стены, уехать к чёрту на куличики: в степи Казахстана, на Байконур – южный космодром моей необъятной страны, где я должен буду служить положенные по контракту пять лет. Кто знает, сколько пройдёт времени, прежде чем я вновь увижу свой город? Минимум год.
Завтра выпуск, а через три дня надо будет отправлять контейнер с вещами и раз-личным домашним скарбом. Одежда уже упакована и стоит в коридоре в картонных коробках заклеенных липкой лентой. Парадная форма на завтра готова, жена в инсти-туте, сестра в колледже, мать на работе и я, воспользовавшись свободным временем, решил отобрать из хаоса недр своего письменного стола кое-какое барахло, которое следовало забрать с собой.
Стол у меня у меня простенький, с третьего класса. Поверхность крышки по-крыта лаком и испещрена множеством царапин. За самую большую, – как сидишь она под правым локтём будет, – мне когда-то батька хорошую затрещину отвесил, мол, я тут лаком его крыл, старался, а ты, паршивец, не бережёшь его. Я тогда разозлился страшно на отца. Что я, специально это сделал!? Чем я её сотворил сейчас уже не вспомнить.
И вот, перебирая содержимое одного из ящиков, я наткнулся на заваленную тет-радями и всяческим мальчишеским хламом коробку из-под «Морских камушков», – конфеты такие раньше были, с изюминками под разноцветной глазурью, помните? – в которой лежало около сотни писем четырёхлетней давности. Я взял её в руки и, сев на диван, стал перебирать конверты, подписанные разными, часто ещё совсем чуть ли не детскими, почерками. Воспоминания дела «давно минувших лет» затопили мою душу, как солнечный свет затопил мою комнату, и пальцы извлекли из одного конверта, на котором после слова «кому», было написано «курсантам 441 уч.гр.» и дальше в скобоч-ках: «счастливому курсанту», тетрадный листок в линеечку.

«Здравствуйте милые незнакомцы!
Привет Вам из Ростова-на-Дону!
Вот прочитала Ваше письмо и решила написать. Я обращаюсь к Вам сразу ко всем. Честное слово, меня Ваше письмо очень удивило. Неужели Вы серьёзно так ду-маете?! Я была уже почти уверена, что в наше время, время жестокости, подлости, обмана, и всего прочего в этом роде, таких ребят как Вы, нет. Как я ошибалась, ока-зывается! Если, конечно, то, что Вы пишите, не шутка, не прикол, как сейчас модно выражаться. Мне так хотелось бы встретить именно такого человека, как пишите Вы. Хотелось бы тоже кому-то дарить любовь, тепло, ждать и быть уверенной, что он вернётся только к тебе, и не будет изменять. Не знаю, кого из Вас заинтересует моё письмо, но надеюсь, что ответ я получу.
Немного о себе: зовут меня Лиля. Мне двадцать три года, живу и работаю в Ростове. Единственного своего ещё не встретила. Все остальные подробности при переписке, если такая состоится.
Всего хорошего Вам, ребята. Держите хвост трубой, как говорится. Придёт и к Вам настоящая любовь и встретите Вы свою единственную. Я желаю Вам всем это от чистого сердца.
Пиши тот, кого заинтересовало моё письмо.
(Ростов-на-Дону. Лиля)

Я положил письмо на колени. Закрыл глаза ладонями, провёл ими по короткому ёжику волос, сдавил пальцами виски и уставился в одну точку перед собой. Внутри что-то закипало, выплескивалось через край граненого стакана души и все это вылива-лось в какой-то немой вопль, поднимавшийся из глубин сердца: «Милые девочки!...». Да, и многоточие.
Что уж теперь, кажется, ворошить прошлое? Какая там дата на письме стояла? Я вновь развернул листок: 15 мая 95. А сейчас 9 мая 99. Скоро юбилей можно сказать – четыре года. Ха! Не так уж много: всего-то четыре вечности. Все, кто писали нам пись-ма, уже забыли о них. Так, может всплывут в памяти воспоминания, когда в руки попа-дет газета «Двое», промелькнет мысль об отправленном куда-то в неизвестность пись-ме с маленькой искоркой надежды на ответ, и все. Многие превратились из девушек в женщин (я говорю не о первой ночи с мужчиной), кто-то вышел замуж, кто-то встретил парня, который и стал тем, кого стремились они найти, отправляя свои тетрадные лис-тики в Питер, у кого-то появились дети. И у большинства, вероятно, изменилось отно-шение к своему поступку, совершённому той весной 95-го, к тем своим письмам, от-правленным и оставленным без ответа. Но у каждой из тех, кто не получил ответа (а таких минимум 99 из 100), наверное осталось какое-то чувство обманутости. Все это, конечно, пережили, кто-то забыл об этом через неделю, кто-то через 2-3 месяца, пока еще существовала надежда на то, что ответ придет, но я не хочу, чтобы так было! Раз-рази меня гром, не хочу! И несмотря на то, что бытуют среди некоторых из нас мнения типа: «Писали либо ради прикола, либо те, кто страшные, у кого нет парня, а им хочет-ся общения, хотя бы через письма», – несмотря на это, я хочу вам ответить. Я расскажу, как всё это началось и как закончилось. Послушайте, и не судите строго тех восемна-дцатилетних сорванцов: видит Бог, в том, что они сделали, не было умысла причинить кому бы то ни было боль или посмеяться над кем-то.

Здравствуйте!
Прочла в газете ваше откровенное письмо и не могла не откликнуться, хотя бы ради интереса или даже может быть ради удачи или собственного счастья. Хотя я почти уверена, что вы написали в газету не ради того, чтобы найти себе хорошую девчонку, а ради «прикола». Но буду откровенна, я всё же хочу верить в лучшее, пото-му как хочу найти себе хорошего парня. Я не ищу себе красивого или богатого, я про-сто хочу найти прежде всего простого парня, с которым можно будет разделить и горе и радость, и с которым будет о чём поговорить. И, в конце концов, хочется про-сто тепла, понимания и конечно же большой и чистой любви, которой уже почти не существует.
Если честно, у меня много друзей и в основном ребята, но не в одном из них я не нашла ещё своего идеала.
Больше всего я не люблю курсантов, потому, что именно они принесли мне мно-го обиды и горя (но это уже в прошлом), потому, что вам от девчонок нужно только одно (сами знаете что). Да, я была безумно влюблена, я была рада отдать ему всё, что у меня есть и себя в придачу, но он со мной поиграл, а потом заявил, что у него через месяц свадьба. Я чуть не сошла с ума, не спала, не ела, потеряла покой и сон, одолевали глупые мысли покончить жизнь самоубийством. Но что я вам всё это пишу, наверняка у каждого из вас была похожая история в этой несправедливой жизни.
Надеюсь, что вы не оставите без внимания моё, может быть, до ужаса наив-ное и откровенное письмо, и в душе надеюсь, что меня кто-нибудь поймёт и ответит мне. Быть может, что мы с тобой, незнакомец, подружимся.
Немного о себе…
«…»
Надеюсь среди вас найти свой идеал, а также понимание и поддержку. До сви-данье.
(Санкт-Петербург. Лена.)

Это началось в первые дни после зимнего отпуска. 441-я группа в своём классе самоподготовки - крохотной квадратной аудитории на третьем этаже факультета, в ко-торой кроме доски и двух рядов парт ничего не было. В начале семестра загруженность учёбой ещё не ощущалась и большинство мальчишек занималось личными делами.
Генка Рыжиков смотрел за окно аудитории на красного кирпича трубу котель-ной, расположенную по другую сторону улицы Красного Курсанта. Труба резко выде-лялась на фоне серого неба и слегка покачивалась под ветром. «Вот и кончился мой от-пуск, – уныло думал Генка. – Теперь вновь тяжёлые подъёмы, когда смертельно хочет-ся спать и глаза закрываются сами собой; вновь зарядки, после которых в умывальнике столпотворение и чтобы помыться, надо занимать за кем-нибудь очередь и ждать; вновь занятия, на которых клюёшь носом парту в борьбе со сном; вновь столовая, от которой волей-неволей воротит после домашней еды; вновь «убитые» воскресенья, увольнения «до дома и обратно» в стиле «трахающийся кролик» – не в смысле беспо-рядочной половой жизни, а в смысле быстроты их прохождения. Дома когда теперь окажусь, Бог весть. Да, я понимаю, что нахожусь в гораздо более благоприятных усло-виях, чем иногородние, – они-то свой дом только летом увидят, – но мне от этого поче-му-то не легче».
От таких вот невесёлых думок Генку оторвал возглас, не обращённый ни к кому конкретно, Бориса Денисова, с последней парты первого ряда их маленькой аудитории:
- Не, ну вы только послушайте!
И он прочитал стандартное объявление знакомства из какой-то газеты жёлтой прессы, где в конце было написано: «Военнослужащим и бывшим заключённым, просьба не беспокоить».
- Хрена себе охренела! – пассивно возмутился такому ограничению Лука за ген-киной спиной. – Военнослужащих с зэками сравнила! Ты слышишь, Борман?
Дима Кисляков, по кличке Борман, полулежащий на парте рядом с Лукой, и ри-сующий в тетради кельтские узоры вперемешку с сюжетами в стиле Сальвадора Дали, лениво и апатично процедил:
- Да дура она.
- Я вообще не понимаю, – говорил тем временем Дэн, на этот раз уже со всеми сидящими в аудитории, – как можно писать все эти объявления? Какой в них смысл?
- Ну почему ты так думаешь? – ответил ему Зелёный, Игорь Зеленин, оторвав-шись от «головоломки» предела матанализа. – Вполне вероятно, что кто-то с помощью этих вот объявлений нашёл себе мужа или жену.
- Да брось ты, Зелень! Это просто убогие какие-то пишут! – сказал Дэн, и с сар-казмом добавил-процитировал: – И все «милые», «симпатичные», «с неплохой фигу-рой».


--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:05


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



- А может человек просто не имеет возможности завязывать знакомства? – не сдавался Зелёный. – Это ты, молодой, по всяким дискотекам ходишь и без проблем можешь на улице к любой подвалить, а если человеку лет 30-35?
Постепенно в их спор вступило ещё несколько парней и вот при таких обстоя-тельствах и дёрнула нелёгкая сержанта Княжева, – взрослого 27-го контрактника, прие-хавшего с Байконура, – подкинуть ребятам одну идею:
- А вы возьмите, Денисов, – степенно произнёс Князь, как его называли между собой ребята, доселе не участвующий в разговоре, – и напишите письмо в какую-нибудь газету. Только не чушь, а нормальное, серьёзное письмо. Что, мол, живём мы так и так, женским вниманием, так сказать, обделены, но хотели бы познакомиться с девушками для продолжительных отношений, ну и так далее.
Борис выслушал слова Князя, опустив глаза, а потом спросил:
- Товарищ сержант, ну и что, вы действительно думаете, что нам кто-то ответит, если мы напишем? – Князь обращался ко всем на «вы», выдерживая дистанцию, и все в группе относились к нему соответствующе, то есть не как к равному.
- Я не думаю, Денисов, я знаю, – ответил Княжев. – Главное – серьёзно напиши-те, без всякого выпендрёжа, и я даю семьдесят процентов из ста, что ваше письмо опубликуют и на него придёт масса отзывов. А даже если и не масса, то и не два-три. Всё будет зависеть от того, что и как вы напишите.
Да, знал бы в тот момент Князь какую цепочку событий породят эти его слова и каковы будут её итоги, ни за что не открыл бы он рта на той самоподготовке. Хотя, кто знает? Пути Господни неисповедимы и быть может теперь Александр Княжев даже рад, что попал в те дни в переплёт, который явился сильным импульсом для его ухода из рядов ВС. Но как бы там не было, слова были произнесены и упали они на плодо-родную почву: почти все в группе, кто был в тот момент в аудитории, столпились ку-чей вокруг парты Дэна, который решил воплотить идею, поданную сержантом Княже-вым, в реальность.
Но не подумайте, что Денисов сам, один заинтересовался этой задумкой. Просто когда Князь сказал о письме, все в той или иной степени, – Сашка Коперников, Опер, сидящий рядом с Дэном и учившийся с ним вместе ещё в школе, с восторгом заорал: «В натуре! Давай напишем, Борис!»; а Данила Андреев только подумал про себя, что это было бы забавно, – загорелись этой идеей, и не возникни у этих «всех» столь рьяно-го желания осуществить её, Дэн никогда бы не взялся за написание того письма. А так все сгрудились вокруг парты, – листок, ручка – всё в мгновение ока нашлось, а порой ни у кого не допросишься клочок бумаги на черновик, – и каждый второй талдычил: «Ну давай, Дэн, в натуре. Кому же ещё писать как ни тебе?» И Дэн начал сочинять письмо.
Генка Рыжиков, по прежнему сидя на своём месте у окна, как и Зелёный возился с ИДЗ по матану, и прислушивался к галдёжу на задней парте. В столпотворении во-круг Дэна он не участвовал не потому, что ему было неинтересно или безразлично, а лишь потому, что там действительно было столпотворение. Генка здраво рассудил, что толкаться там смысла нет, напишут – вслух прочтут. И действительно, через какое-то время, когда письмо было составлено, все расселись по местам и Дэн, выйдя к доске, зачитал коллективное творение.
Кое-какие мысли и фразы в письме, конечно, сообща придуманы были, но в ос-новном Дэн писал его по своим задумкам. Он был родом из Подмосковья, с прекрасной школьной подготовкой, очень начитанный, и по женской части продвинутый в том смысле, что знал, как с прекрасным полом надо разговаривать, чтобы составить о себе благоприятное представление. И вот что у него получилось на выходе:

Здравствуйте, дорогая газета «Двое»!
Пишут вам курсанты знаменитой Академии им.*****. Газета нам очень нра-вится. Каждый свежий выпуск ждём с нетерпением и буквально зачитываемся до полного запоминания каждой строчки.
В нашей группе 32 человека, учимся мы на инженеров. Живём неплохо, все хо-рошие друзья, но есть одна проблема: учимся на первом курсе, в увольнения отпускают редко и поэтому с подружками туго. А нам каждому так хотелось бы повстречать «свою единственную», проводить свободные часы именно с ней, а не в «дыму пьяного угара». Нам хочется любить и быть любимыми, не только в физическом, но и в духов-ном плане. Ведь каждому из нас уже по 18, а некоторым уже и больше. Вечером, после отбоя, лежишь на кровати и просто мечтаешь о том, чтобы рядом с тобой оказа-лась сейчас ласковая, нежная, красивая женщина, а в будущем, может быть, и жена. Конечно, есть у нас своя дискотека, но на неё мы ходим редко, так как наши началь-ники особо нас не балуют. Нужно сказать, что почти каждый оставил в своём род-ном городе подругу, каждый ждал зимнего отпуск, из которого мы все недавно верну-лись, и надеялся на эту долгожданную встречу… Но вот отпуск кончился, и выясняет-ся, что почти все оказались у «разбитого корыта».
Вот пишем мы сейчас это письмо, и каждый думает, что повстречай он де-вушку, которая хотя бы хорошо к нему относилась, то он отдал бы ей всё: себя, свою любовь и ласку. Я бы, например, носил бы её на руках, дарил бы подарки, а дойди дело до более близких отношений, то постарался бы дать ей всё, что она хочет; я бы ис-полнил все её желания и разгадал бы все её «тайные места». Нам кажется, что в та-ком большом коллективе любая девушка, отважившаяся написать, нашла бы себе то-го, о ком мечтал всю жизнь.
Вы, главное, пишите нам и, может быть, это письмо окажется самым важ-ным в вашей жизни. Мы обязательно ответим на все письмо и даже в личном порядке, если укажете в письме пару строк о своих интересах. Где вы, наши будущие любимые и может быть жёны?
Дорогая редакция, помогите нам, пожалуйста, и обязательно напечатайте это письмо.
Наш адрес: «…»

«Да, язык у тебя, парень, подвешен неплохо, – думал Генка, слушая Дэна. – Эка всё грамотно расписал! «Зачитываем до полного запоминания», «носил бы её на ру-ках», «это письмо окажется самым важным в вашей жизни», «мы обязательно ответим на все письма». Да, молоток, нечего сказать. И газетчикам польстил, и девочек по всем параметрам обработал. Тебе бы не на инженера, а на Ганса Христиана Андерсона надо было идти учиться».
Когда Дэн закончил читать, все с восторгом загалдели, заобсуждали получив-шееся.
- Только вот конверт теперь надо, – сказал Дэн. – У кого есть?
На какую-то долю мгновенья в аудитории возникло почти ощутимое напряже-ние: видимо каждый вспоминал, отказывал ли он нынче кому-нибудь в подобной же просьбе и уместно ли будет теперь показывать, что конверты у него есть. Проблему решил Орешков Роман, в простонародье Орех:
- У меня есть конверт, только он подписан уже моим именем.
Чистые конверты многие сразу же подписывали, чтобы не украли. Да, а что вы думаете? Рота-курс это сто с лишним человек и каждый, кто был в армии скажет вам, что и в меньших коллективах «крысы» не редкость.
- Пойдёт! – сказал Дэн. – Какая разница, кем подписан? Я ведь написал в конце письма: курсанты 441-ой группы.
Интересно, если бы Орех мог в те минуты хотя бы предположить возможность всех тех неприятностей, которые свалятся на его голову впоследствии, дал бы он свой конверт? Думаю, что не дал бы. Нет, письмо-то всё равно было бы отправлено, но на страницах газеты «Двое», – именно в неё ребята послали своего «почтового голубя», – оно появилось бы не за подписью «Роман Орешков от имени курсантов», а просто «курсанты 441 группы».
Читатель уже понял, что письмо было опубликовано – кто сомневается, может поднять в библиотеках подшивку «Двое» и убедиться, что я не лгу, – но в тот момент, когда Дэн озвучил его в аудитории, в это слабо верилось. Настолько слабо, что боль-шинство напрочь забыло об этом письме через пару недель. Даже Дэн вспомнил о нём лишь пару раз, уже после отбоя, лёжа на койке, и то мельком, словно вспышку молнии, виденную в далёком детстве.
А письмо это, столь легко позабытое его отправителями, между тем пробира-лось неведомыми почтовыми трактами в редакцию. Чьи-то руки вскрыли его с профес-сиональной быстротой и точностью, как и сотни других до и после; чьи-то глаза про-бежали по строкам, написанным синей шариковой ручкой на листке в клеточку; чей-то мозг решил, что его стоит отобрать из общего потока писем. И вот, пройдя все фильт-ровочные узлы, оно оказалось забабаханным на половину второй страницы восьмого номера «Двое» за 1995 год.
Привет, ребята!
Пишет Вам девчонка из Могилёва. Прочитав Ваше письмо, я задумалась, и ре-шила Вам написать, так как подумала, что оно предназначалось именно для меня.
Я постоянный читатель «Двое» и другой раз останавливаешься на строках благодарности в адрес газеты. Ведь она так много помогает соединить сердца полю-бивших друг друга людей! Будем надеяться и мы на всё самое хорошее.
Я не останавливаюсь на одном из Вас, я предназначаю это письмо для всех Вас и буду надеяться, что в скором времени Вы мне ответите.
Ну а теперь я хочу рассказать немного о себе.
Я обыкновенная простая девчонка. Мне 18 лет. Уже отучилась и работаю в детской библиотеке библиотекарем. Очень люблю проводить время в общении с людьми, выслушивать их, может быть и помочь каким-нибудь советом.
Как и Вы, ребята, я хочу повстречать хорошего друга, а может быть в даль-нейшем и спутника жизни, который понимал бы меня, мог поддержать в трудную минуту и чтобы всегда был рядом.
В наше время трудно найти хорошего парня, боязно, что вновь тебя кто-то обманет.
В свои 15 лет я познакомилась с молодым человеком, которого затем и полюби-ла. Но счастливы люди бывают только тогда, когда любят двое, а не один, и любовь эта взаимная. Но я любила и не замечала с его стороны измены. И однажды, как и многие из Вас, оказалась у «разбитого корыта». А после всего этого боишься кому-то открыться, довериться, поделиться самым дорогим. Хотя, мы ещё молоды и наша жизнь только начинается и надо в ней уметь любить и доверять друг другу и наде-яться на самое хорошее в будущем.
На этом я заканчиваю своё письмо. Может Вы поймёте меня и отзовётесь на него. Я буду надеяться и с нетерпением ждать Вашего ответа. Ну а если что-то не получится у нас, то будем и останемся друзьями. И я прошу Вас это письмо не рас-пространять за пределы Вашей группы.
С уважением к Вам, Инна.
(Белоруссия. Могилёв. Инна)



--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:06


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



В тот день после обеда курс отправили на самоподготовку и аудитория первой группы, впрочем, как и всех остальных, враз стала напоминать лежбище морских коти-ков. И вот в это царство чуткого – а вдруг кто из командования курса или факультета заглянет? – послеобеденного сна, резко распахивая дверь, – чем пугает всех спящих, – врывается Максим Рыбаков с воплем: «НАПЕЧАТАЛИ!» В правой руке он держал над головой зеленоватый номер «Двое».
Кто-то понял в тот же миг о чём столь радостно орёт Рыбак, кто-то нет, но уже через минуту все ловили каждое слово читаемой Рыбаком у доски статьи.
Это было радостное, чертовски приятное событие! Письмо, писанное вот в этой самой аудитории и уже забытое, на второй странице всероссийской газеты! При этой мысли мальчишеские сердца распирала гордость и физиономии их буквально светились от удовольствия. Хотелось выйти из аудитории и заорать, как несколько минут назад Рыбак, но только уже на весь факультет: «Напечатали! Нас напечатали!»
Нас… Как изменчив лик нашего – действительно нашего, ибо мы не достойны иного, – мира! Через три дня ни у кого уже не только не возникнет такого желания, но захочется даже откреститься от этой статьи: «Курсанты 441-ой группы? Не знаю с чего бы это Орешков так написал. Я лично никакого письма никуда не писал». А произойдёт такая метаморфоза из-за того, что спустя три дня после появления восьмого выпуска «Двое» в продаже, заголовки с её обложки, среди которых был и такой: «Мечта курсан-тов знаменитой Академии им.***** …», попадут, наконец, на глаза начальнику курса 441-ой группы майору Цветкову и замахает он шашкой над курсантскими головушка-ми…
Генка стоял в наряде, как раз был дневальным очередной смены, – тысячи муж-чин, контрактников и срочников, прошедших армию, знают, что это такое, ибо сами не одну сотню раз «стояли на тумбе», – когда мимо него из коридора, ведущего от входа казармы на взлётку, широченными шагами пронёсся в канцелярию с газетой «Двое» в руках начальник курса. Доклад дежурного по курсу, Андрюхи Батюшкина, по кличке Батя, уподобился гласу вопиющего в пустыне, потому что когда он, словно ошпарен-ный выскочил из комнаты досуга на команду Генки «Смирно!», дверь в канцелярию уже захлопнулась за начкурса. «Ну вот, – подумал Генка, – началось». И оно действи-тельно началось: за дверьми канцелярии шорох отодвигаемых стульев и голоса курсо-вых офицеров перекрывали вопли Цветкова.
- Цвет с нашей газетой пробежал! – прошептал Генка Бате. – Послушай, что он там орёт.
Андрюха приложил ухо к дверям и Генка, ожидающе впившись взглядом в его лицо, с нетерпением спросил всё также шёпотом:
- Ну что?
- Да ничего. Ни хрена не разобрать! – ответил Батя и тут же отшатнулся от две-рей, поправляя головной убор, выражаясь армейским языком, а говоря по-простому - солдатскую шапку-ушанку, и пытаясь придать своему лицу выражение туриста, прогу-ливающегося по Петропавловской набережной и с отсутствующим видом задумавше-гося о вечном, созерцая волны накатывающиеся на гранитные ступени.
- Командира первой группы, командиров отделений в канцелярию.
- Так они же на занятиях, – растерянно произнёс Батя, но слова его вновь услы-шала лишь закрывшаяся дверь канцелярии.
В это время с факультета донеслась трель звонка, извещавшего о конце второй пары.
- Они сейчас на начерталку пойдут, – сказал Генка Бате. – Надо их до ухода с фака перехватить. (Кафедра начертательной геометрии находилась в другом учебном корпусе.)
В зеркале напротив тумбочки дневального показался Максим Рыбаков, ходив-ший выносить мусор.
- Рыбак! – замахал ему руками Батя, корча при этом страшные рожи. – Иди да-вай сюда быстрей! Быстрей!
- Что.., – начал было Рыбак, но Батя и рта ему не дал раскрыть.
- Беги вниз, – приглушённо заговорил он, схватив Рыбака за локоть, - и скажи Мише, что Цвет срочно вызывает на курс комгруппы и комодов. Давай только бегом.
- А что случилось то? – в тон Бате шёпотом спросил Рыбак.
- До Цвета наша статья дошла, – вставил с тумбочки Рыжиков.
- Да ты чё?! – сделал круглые глаза Рыбак. – В натуре?!
- Он мимо меня с нашим номером «Двое» проскакал, а потом в канце такие во-пли начались!
- Потом, потом расскажешь! – нетерпеливо прервал своих дневальных Батя. – Беги за Мишей, Рыбак.
Рыбак убежал, а Батюшкин с Рыжиковым, оставшись вдвоём, вновь напряжённо стали прислушиваться к звукам доносящимся из канцелярии.
- Что же теперь будет? – со смесью страха и веселья высказал вслух свои мысли Батя.
Генка промолчал. Он предполагал, что добра от начавшейся заварухи ждать не следует, но и в самых худших своих мыслях не представлял размеры зарождающегося водоворота и тем более то, что сам он через час с лишним окажется в самом его сердце.
На курс пришли Миша Никитин, – командир группы и комоды: Фёдор Аленков и Саня Тараканов. (Третий командир отделения – Борис Денисов – лежал с температу-рой в расположении своей группы, за спиной у Рыжикова). Рыбак по пути объяснил им причину их вызова начкурсом, но Ми не сразу вошёл в канцелярию, а остановился у тумбочки дневального выяснить, так сказать, обстановку на месте. Однако не успел Генка с Батей и двух слов сказать, как из-за дверей канцелярии раздался громовой го-лос Цветкова:
- Никитин!
Сержанты быстро вошли в канцелярию. Пробыли они там не долго, так же бы-стро вышли и под цепким взглядом Усова, вышедшего вместе с ними, покинули курс, словом не сумев обмолвиться с нарядом.
Двадцатиминутный перерыв между занятиями закончился и началась третья па-ра. С момента ухода командиров прошло минут пятнадцать, когда Генка вздрогнул, ус-лышав повелительный голос Цветкова из-за дверей:
- Дневальный! Батюшкина ко мне!
- Есть! – гаркнул Генка во всю глотку, а Батя уже стучался в канцелярию.
Он зашёл и, выйдя буквально через минуту, прошёл мимо Генки в расположение первой группы. Подойдя к Дэну, спящему на втором ярусе, он потряс его за плечо:
- Дэн! Вставай, – негромко позвал он Бориса.
Дэн, по-детски пожевав во сне губами, не среагировал.
- Дэ-эн, вставай. Вставай, тебя Цвет в канцелярию вызывает.
Батя думал, что если он не разбудит Бориса, то Цветков разорётся на него. Хотя надо здесь отметить, что слово «разорётся» не совсем точно отражает то, чего ожидал Андрюха Батюшкин от своего начальника курса. Батя испытывал страх. Чего он боял-ся? Начкурса не ударил бы его, не оскорбил бы нецензурным выражением, но Андрей знал, что не представь он через десять минут командира второго отделения Цветкову - и будет опущен словами последнего ниже уровня городской канализации. И никакого чувства вины от невыполненного приказа он не испытает, а испытает он лишь стыд от собственного унижения и ненависть.
В свои последующие годы обучения в академии, Андрюха Батюшкин скажет в одном из разговоров о постановке службы и жизни во всей армии в целом: «Служить бы рад, выслуживаться тошно». Но это будет очень не скоро, а пока он смотрел в от-крытые глаза Бориса Денисова, которые ещё видели не его, Батюшкина, а что-то в ус-кользающем от них мире сновидений.
В конце концов, к батюшкиному облегчению, ему удалось поднять Дэна с койки и добиться от него осознания того, что он не в лазарете и что его вызывает начкурса.
Голова у командира второго отделения казалась ему налитой жидким свинцом. Он плескался в черепной коробке при малейшем покачивании головы и язык колокола боли ударял при этом изнутри в затылок. Смысл того, что говорил Батя, доходил до Дэна с трудом, сам голос Батюшкина звучал для него как-то потусторонне, нереально.
Генка смотрел на Дэна, прошлёпавшего мимо тумбы дневального в сортир, в ко-ротких белых подштанниках и так же не по размеру маленькой ему ватной нижней ру-бахе, – выдаваемое бельё в девяносто восьми процентах из ста было немыслимо сев-шее, в пору разве что тринадцати-двенадцатилетнему подростку, но никак не восемна-дцатилетним юношам, – и подумал, что выглядит он не просто дерьмово, а очень дерь-мово.
Через несколько минут Дэн, той же шаркающей походкой, глядя застывшим взглядом себе под ноги, проплыл призраком обратно в располагу и одевшись под на-пряжённым взглядом Батюшки, равнодушный ко всему окружающему, зашёл к канце-лярию.
Минут пятнадцать Генка Рыжиков, стоя на тумбочке, напрягал слух, пытаясь ра-зобрать слова разговора офицеров с Борисом Денисовым, но кроме как определить по голосу кто говорит в то или иное время, он ничего не смог. Страх, возникший когда Цветков примчался на курс с номером «Двое», что его могут вызвать по этому поводу – несколько дней назад один из курсовых офицеров видел Генку с этой газетой в руках и Генка боялся, что офицер, вспомнив об этом, решит позадавать ему какие-нибудь во-просы, – почти прошёл и Генка уже было решил, что его пронесло, как из канцелярии вышел Дэн, а следом за ним Усов – старший лейтенант лет двадцатипяти, с непереда-ваемой манерой общения: при разговоре с ним самые огалтелые и те чувствовали себя мышкой, с которой забавляется кошка.
- Рыжиков! Зайдите, – приказал Усов.


--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:06


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



Генка в момент сбросил пяток лет и сделал шаг с тумбы, словно в начальных классах к дверям стоматологического кабинета. Сотрясая паркетный пол бывшего ка-детского корпуса строевым шагом, Генка прошёл половину канцелярии и отрапорто-вал:
- Товарищ майор, курсант Рыжиков по вашему приказу прибыл!
- Где газета, Рыжиков? – вперив в мальчишку взгляд чёрных глаз, спросил нач-курса.
Генка послал про себя проклятье сдавшему его офицеру и, слегка помявшись для вида, типа ему неловко, с невинным видом соврал:
- В туалете, товарищ майор.
На самом же деле, статью он аккуратно вырезал и положил в планшет – такая вещь должна на всю жизнь на память остаться, – а изрезанную газету сунул между тет-радями на свою ячейку в шкафу в расположения своего взвода.
Чёрные жерла глаз Цветкова зло сверкнули и сам он весь как-то подался вперёд и вверх, словно в порыве встать. В голосе зазвенел металл:
- Рыжиков! Вы сейчас у меня дошутитесь здесь! Десять минут вам чтобы при-нести сюда газету! Идите!
- Есть! – ответил ошарашенный таким крутым оборотом Генка и, развернувшись на каблуках, вышел вон.
Следом за ним вышел Усов.
«Пороюсь по полкам, может где завалялась чья-нибудь газетка», – решил Генка, зайдя в расположение своей группы и открыв дверцу одного из трёх шкафов, где у ка-ждого курсанта была своя полка-ячейка, на которых хранились конспекты лекций и вся учебная литература. Но если буквально вчера экземпляры «Двое» лежали чуть ли не на каждой второй полке, то теперь, по закону подлости, их не было ни на одной.
Обыскивая первый шкаф, Генка краем глаза заметил, что Усов что-то смотрит в третьем, в котором находилась и ячейка самого Генки. «А что если он на моей полке найдёт газету с вырезанной статьёй?» – от этой мысли Генкино сознание накрыло вол-ной паники и невольно он стал быстрее и, как следствие, невнимательней, просматри-вать ячейки.
Усов тем временем отошёл от шкафов и, заложив руки за спину, наблюдал за курсантом, весь вид которого говорил, что он не знает, как ему выйти сухим из воды.
Генка же добрался, наконец, до своей полки и опасения его оправдались: газеты с вырезанной статьёй не было.
- Ну что, Рыжиков, – спросил Усов, – нашли?
- Никак нет! – поднялся с корточек Генка, а в мозгу была только одна мысль: «Он всё знает!»
И Усов сделал всё, чтобы подтвердить это мнение курсанта. Он подошёл к Генке почти вплотную и спокойно произнёс, обращаясь к нему на «ты»:
- Рыжиков, я не буду тебя обыскивать, залезать в планшет и так далее. Я знаю, что статья у тебя. – Едва заметная пауза и Усов снова перешёл на «вы». – Вы знаете, что бывает за обман начальника? Солдат, уличённый во лжи, становится самым бед-ным солдатом в части, а вы, я вам это гарантирую, станете самым бедным курсантом на факультете. Ну так я последний раз спрашиваю: где статья?
Действительно ли Усов был абсолютно уверен в наличии у Генки статьи, или брал его на понт, – скорее всего он основывался исключительно на личных логических умозаключениях о том, что вероятность того, что курсант оставит себе статью, очень высока; а газету на Генкиной полке он не брал: Генка, в волнении и впопыхах, просто проглядел её, – останется загадкой, но как бы там ни было, Генка не выдержал и, молча открыв планшет, висящий на спинке его койки второго яруса, достал оттуда заветную вырезку.
Но на этом его мученья не кончились, это была только прелюдия.
Вернувшись с Усовым в канцелярию, Генка вновь предстал перед очами на-чальника курса.
- Так как же так получается, Рыжиков? А? – говорил Цветков. – Положительный курсант, отличник, а врёт начальнику курса. Я был о вас лучшего мнения. Ну и кто на-писал это?
- Я не видел, товарищ майор.
- Рыжиков… – сморщившись, словно от зубной боли начал Цветков, – хватит лгать. Кто написал эту грязь?
«Почему грязь?» – недоумённо подумал Генка, а вслух повторил:
- Я не видел, товарищ майор.
- Хватит лгать! – хлопнул по столу ладонью Цветков и Генка вздрогнул. – Я вас сейчас арестую на семь суток за обман начальника, тогда вы по-другому у меня загово-рите!
Страх в душе Генки поднял свою змеиную голову.
- А потом мама Рыжикова удивляется, почему её сына так редко отпускают в увольнения, если у него всё нормально с учёбой. Учёба это ещё не всё! Достойный кур-сант кроме учёбы ещё не должен обманывать своего начальник курса и иметь идеаль-ный внешний вид, а у вас сапоги не чищены. И пусть ваши родители больше не звонят мне и не просят за вас!
Генка уставился в окно за спиной начкурса и оцепенел от его слов, от собствен-ного унижения и обиды за мать. Когда это она звонила этому ублюдку? Отец, который уже год как не жил с ними, тем более не стал бы звонить. Да и не ходил Генка по увольнениям больше других, хотя и был местным. «Эх, мама-мама, – думал Генка, – неужели ты когда просила за меня?!».
Генка стал первым военным в роду и стал, как он считал, совершенно случайно. За три месяца до окончания школы он ещё ни сном, ни духом не предполагал, что пой-дёт учиться на офицера. Генкины родители в тот год развелись и он думал как после получения аттестата о среднем образовании, пойти на вышку и не сидеть при этом на материнской шее. И без того мамке тяжело, сеструхе пятнадцатый тогда шёл, одевать её, кормить надо, а тут ещё и он будет. Хотел было в высшую школу милиции сунуть-ся, – отец говорил, знакомый у него там какой-то был, – да опоздал с подачей докумен-тов. А тут академия подвернулась. Муж мамкиной подруги детства, молодой майор с факультета радиоэлектроники, обещал с медкомиссией – зрение у Генки плохое было, – подстраховать. Генка подумал-подумал, и как не хотелось ему идти на казарменное по-ложение, а делать было нечего и 28 августа 1994 года, после месяца абитуры и месяца КМБ, он принял присягу, текст которой после первого уже семестра полностью стёрся из его памяти.
Генка пропустил мимом ушей вопрос Ашкова, курсового капитана, о том, был ли он в момент написания письма в наряде и если не был, то не слепой ли он? И что, мол, он молчит сейчас, словно язык проглотил? Вытянувшись в строевой стойке, он смотрел прямо перед собой, в окно на казармы второго факультета на другой стороне плаца, и с отчаянием сдерживал слёзы. Это потом, уже будучи на старших курсах, он будет видеть различные варианты своего поведения в той ситуации, при которых ему не пришлось бы в панике искать выход из сложившегося положения, а в тот момент он был мальчишкой неполных семнадцати с половиной лет, которого четверо взрослых мужчин, кадровых офицеров, моральным прессингом припёрли к стенке.
«Назвать Дэна? – спрашивал сам себя Генка. – Не могу. А может он уже сознал-ся? Если да, то глупо упираться. А если нет? Я не стукач. Ответить, что не скажу, кто писал? Хорошо бы. Честно, без всякой головной боли, но за такую прямоту они меня здесь живьём сожрут. Долдонить, что, дескать, не знаю, кто писал? Не прокатит».
Но что-то делать было надо и Генка, переведя взгляд с окна на переносицу нач-курса, чувствуя солёные капельки за своими глазами, произнёс глухим голосом:
- Я не могу выдавать товарища.
Какое-то мгновение в канцелярии стояла гробовая тишина, а потом офицеры разразились хохотом.
- Сейчас не сорок первый, Рыжиков, – гася своё веселье от выражения лица, с каким курсант произнёс последнюю фразу, сказал Ашков, – и вы не Павлик Морозов.
Ошарашенный их смехом, Генка обвёл удивлённым взглядом офицеров и оста-новил его на чёрных несмеющихся глазах начкурса, который единственный даже не улыбнулся Генкиному признанию.
Пододвинув к краю стола чистый лист бумаги, Цветков дал Рыжикову, как он выразился, «последний добрый совет»:
- Вот бумага. Идите в расположение и напишите всё, как было. Это мой вам по-следний добрый, – он сделал ударение на слове «добрый», – совет, Рыжиков.
Генка взял лист и вышел из канцелярии. И здесь ему после «стойко перенесён-ных трудностей воинской службы», капельку подфартило. Закрыв дверь канцелярии, он зашёл в комнату досуга, где строчил объяснительную Дэн.
- Ты сказал, кто писал? – коротко спросил Генка.
- Да. А что мне оставалось делать? – вскинул голову Дэн. – Цвет мне сразу в лоб заявил: «Это вы писали!» Кто-то стуканул.
- Ну ладно. Тогда я пишу всё, как было.
- Рыжиков! – Генка вздрогнул от раздавшегося у него за спиной стального голо-са начальника курса. – Я куда вам сказал идти?! Марш в расположение!
Генка мышкой проскользнул мимо него и, придвинув в располаге табурет к при-кроватной тумбочке, начал писать объяснительную.



--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:07


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



Привет, ребята!
Пишут вам девчонки из далёкого Геленджика. Мы далеко, но может быть, это не помешает нам стать друзьями? Конечно нет, ведь так нужно иметь близкого че-ловека, пока хотя бы по переписке.
Мы не одиноки, нам не грустно, не тоскливо. Трудно понять, как вообще можно грустить в 17 лет! Умницы, отличницы, активистки и просто красавицы, а вот пар-ней нет. Их вообще нет в этом городе, настоящих, имеем в виду: маты-перематы и затуманенные анашой глаза. После двух-трёх таких встреч возникло ощущение, что пора подаваться в монастырь. Хочется чего-то светлого, чистого; хочется цветов и улыбок – ага, «щаз»! То ли родиться надо было на несколько десятилетий раньше, то ли в другом месте, где нет этих «крошка, куда спешишь с такими ножками?», «Ма-лышка, моя гёрла отвалила, не подменишь?». Так что, и вправду в монастырь? Уезжа-ем скоро из этого города учиться и всё равно страшно: вдруг везде то же самое? Не хочется верить, что вымерли настоящие парни. Ребята, откликнитесь, докажите, что это не так!
Рассказать о себе? Не думаем, что это суть важно на таком-то расстоянии, но можно попробовать. Меня зовут Юля, я счастливая обладательница пары (ни больше, ни меньше!) огромных зелёных глаз, копны тёмно-каштановых волос, кошачье-го шарма и взрывоопасного характера. Лена, моя подруга, самая чудесная девчонка на всём Черноморском побережье, смуглая шатенка с чуть-чуть татарскими глазами. Столько спокойного обаяния, что способна очаровать льва, не только человека. Лю-бим: читать, рисовать, болтать под музыку, шить (Лена), вязать (я), возиться с младшими классами, оформлять всевозможные стенгазеты и стенды, решать приме-ры, вытаскивать друзей в походы, устраивать что-нибудь необычное: например, в ночь на Ивана Купала решили прыгать через костёр, купаться в реке в одежде, но-ситься с песнями по лесу и швырять в воду венки. Фантазия, конечно, дикая, зато всем будет весело, пока пацаны анаши своей любимой не обкурятся.
Но особо сейчас не повеселишься: вот-вот выпускные экзамены, а к медали-стам требования какие-то супер-строгие, точно мы не дети. А за окном весна и дома сидеть неохота до ужаса! Пишите, ребята, не дайте таким девчонкам погибнуть, зарывшись в груду учебников!
(Геленджик. Юля и Лена)

Да, много иллюзий смыло событиями, последовавшими вслед за попаданием статьи «Каждому по единственной» в газете «Двое» в руки командования курса.
На вечерней поверке, в тот же день как Генка сменился с наряда, Цветков «вы-ступил» с пламенной речью, в которой он обличал первую группу в разглашении «сек-ретных сведений», а именно численности группы; в обращении ко «всякой швали», по-тому что «нормальную женщину через такую газету не найдёшь»; в «ославливании Академии на всю страну»; в «унижении своего собственного курсантского достоинства и чести вообще всего офицерского корпуса». После чего последовала раздача презен-тов: Дэна сняли с должности командира отделения, разжаловали и объявили семь суток ареста; Ореху (за то, что письмо в газете было подписано – конверт-то Орех давал уже подписанный своим именем, – «Роман Орешков от имени курсантов 441-ой группы) и Княжеву (за идею) дали пять суток и Сашке Коперникову - трое.*
Пока читали список поверки, Генка смотрел на застывшее, маскоподобное лицо Дэна и думал, что тому сейчас тяжелее всех вместе взятых. Ну разве что ещё Княжеву, которому отвели роль «инициатора» и «ближайшего пособника», наверное, так же тяж-ко. Уж он-то ни за что ни про что попал под молотки. «Разлагает группу…». Бред ка-кой! Нашли просто козла отпущения. У всех, кто фигурирует в этом деле, за спиной блат с большими звёздами, а Князь, безвестный контрактник с Байка. Мальчики подда-лись на его провокацию, так что виновны лишь косвенно, а истинный злодей это он, сержант Княжев. Какое чудное объяснение всему случившемуся!
Дэн же, кроме того, что подвергся всяческим гонениям, ещё и узнал, что его друг детства, Сашка-Опер, как в песне поётся: «и не друг и не враг, а так…». Когда курс пришёл в обед с занятий и первая группа обсуждала сложившуюся ситуацию, Опер сразу заявил Дэну чтобы тот его ни во что не впутывал.
- Да ты что, Опер? Да ты что?! – оторопел Борис. – Я что же, выходит один пи-сал?
- Я не знаю, Борис, как оно там выходит, но я тебе говорю, если Цвет до меня докапываться станет, я его пошлю. Все скажут, что писали вместе – базару нет, а так, с какой радости мне в петлю лезть? Он и так только и ждёт повода, как начфаку на меня настучать.
Вот так жизнь своею наждачной дланью «приласкала» Бориса Денисова, аргу-ментировано и грамотно доказала ему и всем имеющим уши и глаза: друзья познаются в беде. Аминь.
*****
Последующая неделя прошла в тягостном отходняке от реакции на статью ко-мандования курса. Дэн ходил ни с кем не разговаривая кроме Генки. Княжев вёл себя со всеми как обычно подчёркнуто-официально, но прекрасно понимал, что ему угото-вана участь быка, ведомого на заклание, и внутреннее напряжение, возникающее вследствие этого понимания, чувствовалось окружающими. Орех тоже был как обычно энергичен и бодр, но за всем его внешним обликом говорящим: «Ничего не случилось. Ровным счётом ничего не случилось. Я вообще не понимаю, о чём вы говорите», – крылись досада на своё опрометчивое предложение отправить письмо в конверте, под-писанном его фамилией, и переживания по поводу того, что из-за всей этой истории, у его отца – высокопоставленного офицера министерства обороны, – могут быть непри-ятности. И все они, да и вся их группа, ждали развития ситуации, реакции управленче-ской верхушки академии. Разве что один Опер жил, как ни в чём не бывало: «Борис с ним не разговаривает? Да и чёрт с ним! Гордец несчастный! С какой стати я должен свою жопу вместе с ним подставлять? Смысл? Не вижу. Ладно. Время его разморозит, а нет, так и к дьяволу!»
Но если ребята в первой группе, задаваясь вопросами: «Да что ж мы такого сде-лали?! Что дурного в нашем письме? Разве что неосторожная фраза «в дыму пьяного угара», но наезжают-то именно за сам факт письма!» – не могли толком ответить на них, то для командования курса это не составляло труда. Командование мучили другие вопросы, как то, что скажет Москва? Что скажет начальник Академии? Какие меры бу-дут приняты?
Думали ли парни в те дни о том, что на их письмо в «Двое» будут отклики? Да, об этом мечталось, но уверенности не было, и уж тем более даже в самых смелых фан-тазиях не допускалось мысли, что откликов этих будет много. В какой-то мере сей факт подтверждает несерьёзность их поступка – если бы он был серьёзен на сто процентов, то они бы не забыли о своём письме столь быстро, - но в меньшей, а в большей мере он говорит о неверии в эффективность сказанного в статье.
Таким образом, как приятной неожиданностью для них явилось напечатывание их послания на второй странице всероссийской газеты, так и первые два письма на имя 441 учебной группы, пришедшие через полторы недели после появления в Питере восьмого номера «Двое», были для них, пусть и немного ожидаемым, но сюрпризом.
Вслед за первыми двумя, количество ежедневно приходящих отзывов на кур-сантское послание в «Двое», стало стремительно и ежедневно возрастать, и через неде-лю они уже приходили по 20-25 штук в день. По началу парни читали письма всей группой, – кто-то один читает, а остальные слушают, – но со временем всё изменилось.



Здравствуйте, дорогие курсанты!
Пишет вам Татьяна. Пишу вам уже не первый раз, в надежде на то, что хоть на это письмо я получу от вас ответ, так как уже практически прошёл месяц, а я до сих пор не получила ответа на свое первое письмо. И, честно говоря, меня это не мно-го разочаровало, ведь вы обещали ответить всем, кто вам напишет. Хотя, конечно, может и не вы в этом виноваты, а всё дело в почте. Ведь сейчас такая странная штука жизнь: уснул в одном мире, а проснулся уже в другом. Но я немного отступила от того, что хотела написать.
По убеждению своей подруги я вновь пишу вам письмо, в котором опять рас-скажу немного о себе. Когда вы получите (а я очень надеюсь, что вы его получите) моё письмо, мне уже будет 17 лет, так как я родилась 21 июня 1978 года. Рост мой 178 см. и я очень горжусь им, не боюсь и не стесняюсь, а горжусь.
«…»
Можно сказать, что природа ни чем не обделила меня, вот только одного мне не хватает, как, впрочем, и вам – любви. Где сейчас мой единственный, неповтори-мый, мой любимый? Приди ко мне, я тебя очень жду. Мне хочется встретить высоко-го, понимающего человека, чтобы мы обязательно понимали друг друга, а самое глав-ное, чтобы он никогда мне не лгал: я презираю ложь.
«…»
Ну что ещё? После окончания школы, а это уже не за горой, то есть после вы-пускного бала двадцатого июня, хочу пойти учиться на логопеда. Я очень люблю де-тей, я умею с ними работать, я понимаю их, также как и они меня. Это, наверное, божий дар. Попытаю счастье поступить в педагогический колледж в нашем городе. Ну вот, пожалуй, и всё. На этом я хочу закончить своё письмо к вам, мои милые кур-санты. Я надеюсь, что оно доставило вам хоть немного радости. Очень сильно буду ждать письмо от вас. Целую всех в румяные щёчки, будьте счастливы!
С уважением к вам, Татьяна.
Пока! Пишите!
P.S. Да, огромное тебе спасибо, Роман, за то, что у тебя в душе хватило столько смелости, чтобы написать письмо в газету от имени всех курсантов.
(Калмыкия. г.Элиста. Таня)


--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:08


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



За письма первых семи-восьми дней дело бывало чуть ли не до драки доходило, – мол, а какого это хрена ты себе три письма захапал, а мне только одно досталось?! – но чем дальше, тем циничней и равнодушней становилось отношение ребят к откликам на своё обращение ко всем девчатам бывшего Союза. Примерно через месяц настал момент, когда из всех приносимых писем отбирались только ленинградские, либо те, что пришли с Родины того или иного курсанта, а остальные могли остаться и непрочи-танными.
Порой приходили вообще убойные послания. Например было несколько писем начинающихся примерно так: «Здравствуйте уважаемые курсанты! Пишет Вам Марья Ивановна. Прочитала Ваше письмо и чем-то затронуло оно мою душу. Дело в том, что у меня есть дочь, ей 26 лет и я очень беспокоюсь за её личную жизнь…». Далее обычно следовала краткая характеристика засидевшейся в девицах дочери, и несколько более подробное объяснение мотивов написания письма. Писем таких было всего два или три и суть их сводилась к просьбе Марьи Ивановны написать письмо её дочери. Что ж, же-лание матери обустроить жизнь своего чада понять можно, но способ для осуществле-ния этого желания марьи ивановны выбрали – видит Бог! – далеко не самый лучший. Ну да ладно, не судите, да не судимы будете.
Несколько писем пришло от мужчин. Одно перед строем зачитывал Цветков, – где-то через месяц почтальону курса, золотозубому Витьке Рудницкому, который заби-рал с почты всю корреспонденцию пришедшую на курс, было приказано все письма адресованные на имя 441 группы приносить начкурсу, и в группу стали попадать толь-ко те, где в строке «кому» стояла фамилия Орешкова, – как наиболее поразившее его. В нём двадцатипятилетний парень с Дальнего Востока просил помочь ему поступить в Академию. В качестве благодарности за помощь он обещал «море водки, ящики чёрной икры и толпы женщин». Причины его столь настоятельного желания попасть в Акаде-мию теперь уже вряд ли сохранились в чье-либо памяти, но факт то, что письмо это было воспринято со смехом, совершенно не всерьёз и как бред слегка шизанутого мэна.
И ещё одно письмо от представителя сильной половины человечества миновало участь затеряться в письменном столе начкурса – Витёк Рудницкий, будучи нормаль-ным хлопцом и душой понимая беспредел и беззаконность фильтрования почты, при-ходившей на имя 441 группы, не все их отдавал начкурсу: ребята выпрашивали у него часть и, конечно, когда узнали, что есть письмо от мужика, то влекомые любопытст-вом, мол, голубой нам пишет, не допустили чтобы оно минуло их, – и было прочитано всей группой, как и первые письма от девчонок. Читали, и каждый жадно впитывал за-крученные фразы, ожидая в каждой следующей строке какой-нибудь непристойности. (Ну а что вы хотите? А вы разве не ожидали бы? Представьте, что вы в 17-18 лет, нахо-дясь на казарменном положении и вырываясь в город дай Бог раз в месяц, обратились через какую-нибудь газету ко всем сёстрам Евы примерно вашего возраста, а в ответ получили письмо от Александра Владимировича. Представили? Ну и разве первой ва-шей мыслью не явилась бы мысль: «Педик!»?) Из письма, длинного и, как оказалось, совершенно нормального, поначалу было даже несколько непонятно о чём этот Алек-сандр Владимирович, как он представился, говорит. По стилю написания чувствова-лось, что этот мужчина за 35 лет, – так было сказано им самим, – образован и начитан. Фразы у него были витиеватые, но очень грамотно взаимосвязаны. Он рассказывал о себе, о своей жизни, о материально положении, о недавней поездке во Францию, а смысл его письма заключался в моральной поддержке, в призыве не падать духом, в убеждении, что «всё ещё будет в вашей жизни хорошо». Все, кто читал его письмо, ис-пытали в душе некоторое чувство стыда за то, что совершенно безосновательно думали о человеке плохо.
В целом же общий поток писем на 30-35 процентов состоял из подобных объяв-лению в рубрике «Ищу спутника жизни», а остальные 70-65 процентов были более от-крытые и подробные, но не равноценные между собой. То есть их можно было разбить на несколько групп и расставить эти группы на первое, второе и так далее места в соот-ветствии с уровнем их написания.
Ответы ушли на единицы. И единицы из этих ответов были написаны всерьёз. Девчонки, получившие письмо от Опера и Бормана, наверняка решили, что крыша у парней снесена напрочь. Девушка же, которой ответил Генка Рыжиков, – лёжа в лаза-рете с температурой под 38, он, тронутый до глубины души письмом незнакомки, рас-сказал ей, при жёлтом свете мутноватой лампочки под больничным потолком, всю правду написания письма в «Двое», – вряд ли подумала, что адресат крэзи.
Несколько раз девчонки-ленинградки приезжали в Академию на КПП девятого факультета, но никаких серьёзных отношений их приезды за собой не повлекли.
К лету поток писем стал ослабевать. Их по-прежнему выборочно читали и смея-лись, смеялись, смеялись…

*****
- О! Рыжик, послушай! «Здравствуйте, милые парни!..» – Павлик Романов пре-рвал чтение письма, отыскивая нужный абзац. – Так-так-так. Блин! Да где же я читал-то это?! А! Во! Ну, тут трали-вали всякие, типа рост-вес, цвет мозгов, а потом: «Я абя-жаю цветы..»! Абяжаю! Ты представляешь?!
- Откуда письмо-то? – спросил Генка.
- Донецкая область, город… – Павлик поднёс листок к самому носу, пытаясь ра-зобрать название. – Крематорск вроде. Зашибись! Девушка из крематория! Они бы ещё моргом назвали!
Генку на мгновенье уколола игла острой неприязни при виде смеющегося Пав-лика, в не по размеру узком кителе, похожего на какого-то злобного тролля, исхудав-шего Лепрекона. Но в следующий момент он подумал, что сам точно так же безжалост-но насмехался над чьими-то откровениями, и его неприязнь к Павлику перекинулась на него самого. Генке не понравилась идентификация его личности с Леприконом и он за-ставил мозг прекратить работу мысли в этом направлении, сосредоточив своё внимание на вскрытии одного из сегодняшних писем.
Это письмо оказалось, наверное, самым коротким вообще из всех пришедших до и после. Прочитав его один раз, Генка с минуту сидел, пытаясь решить, как ему отне-стись к прочитанному. Потом пробежал глазами вновь и остановился на том, что это оригинально. Письмо являлось бы верхом всех писем-анкет, а звучало оно так:

Здравствуйте курсанты Академии им.*****!
Пишут вам две девушки. Прочитали ваше письмо в газете «Двое» и решили на-писать вам. Мы живём на Северном Кавказе в Кабардино-Балкарии. Нам по семна-дцать лет, русские, Оксана и Ольга. Ждём вашего ответа.

В этот момент спор между Серёгой Алибаскиным, сидящим на первой парте со-седнего ряда, и Сашкой Мордвиным с третьего стола Генкиного ряда, миновал спокой-ную стадию развития и Генка волей-неволей стал их слушать.
- Али! Ты мне тут мозги не засерай всякими там «вечными зовами», – заводился Пупс, как все звали Мордвина, хлопца под метр девяносто и весом под восемьдесят пять килограмм. – Ты мне конкретно скажи, вот ты, лично ты, вернулся бы к жене без ног?
- Я? – переспросил, словно не замечая, что этим только ещё больше злит Пупса, Али, умный, очень интеллигентный паренёк.
- Да! Ты! Ты, овца тупорылая!
- Мордва, я кажется с тобой спокойно разговаривал и не оскорблял…
- Да потому что не фиг тупить! – перебил Пупс Али. – Я тебе чётко задал во-прос, а ты якаешь.
- Это не даёт тебе права…
- Ладно. Ты будешь отвечать?
- Если бы я был уверен, что она меня любит, то вернулся бы.
- Ну в таком случае ты не овца, ТЫ ПРОСТО БАРАН! – и Пупс расхохотался в лицо растерявшемуся Али.
Рыжиков смотрел на всё это и ему было жалко Али, который не мог, в силу сво-ей духовной конституции, ничего противопоставить грубой энергии словесного напора Пупса. И дело здесь не в том, что Пупс этакий здоровенный тупой детина. Нет, он обыкновенный парень, но спорить с ним о чём-либо порой бывало очень трудно, тем более, когда он уверен в своей правоте, а собеседник чем-то раздражает его, и тем бо-лее, если этот собеседник Мальчик Али, как звали Серёгу Алибаскина.
Али был невысокий, весь такой округлый, во всегда отглаженной форме и на-чищенных до блеска сапогах. Мотаясь с родителя по воинским гарнизонам, – его отец был военным, – Али успел сменить четыре школы. Наверное это в какой-то мере по-влияло на то, что у него никогда не было своей постоянной компании и в школьные го-ды он отдавал учёбе больше времени, чем его сверстники. Али рос домашним пай-мальчиком и, хотя прошло уже пол года с момента, когда он стал участником «тусов-ки» в сто пятьдесят душ, так и не научился давать отпор и спорить о чём-то с людьми, которые могут запросто окрестить тебя овцой тупорылой.
- О чём это вы гутарите? – как бы безразлично спросил Генка Пупса, отвлекая его внимание на себя.
- Да вот тут из Улан-Удэ одна пишет. Послушай…


--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:09


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



Привет, курсанты знаменитой Академии им.*****!
В газете «Двое» прочитала Ваше письмо и решила Вам написать. Сочувствую тем парням, которые оказались у «разбитого корыта», но, парнишки, не расстраи-вайтесь, ведь Вам всего по восемнадцать лет! У Вас всё впереди, и девчонок Вы себе ещё найдёте, и любовь к Вам ещё придёт.
Пора бы и представиться. Зовут меня Ирина, мне шестнадцать лет. Как не-которые из Вас, я тоже оказалась у «разбитого корыта». Но в отличии от Ваших девчонок, Серёжу, который уехал в Чечню, я ждала, получала от него письма и писала сама. Всё у нас было хорошо, даже очень. Все окружающие смотрели на такое дело и удивлялись: какая может быть любовь у шестнадцатилетней девчонки и двадцати-четырёхлетнего парня?
Но вот Сергей вернулся. Правда, калекой. Стал избегать меня, натравил на ме-ня свою мать. В итоге мы расстались. Закончилась сказка.
Вот такие пироги – угощайтесь.

- Всё. Дальше не в тему.
- Ну так в чём спор-то?
- Да вот Али заявил, что было бы вполне нормально, если бы они остались вме-сте.
- Да не о том я говорил! – не выдержал и вновь развернулся лицом к Пупсу Али. – А о том…
- Молчи, – отмахнулся от Али Пупс, даже не взглянул в его сторону.
Али, как и до этого, застыл на полуслове, ошарашенный таким неуважением к собеседнику, но Генка вывел его из ступора:
- Али! Но ведь ей шестнадцать лет, а ему двадцать четыре! Какая, действитель-но, любовь?
- Да я же говорю! В данном случае, да, но если люди женаты, если у них дети уже? Сколько после Великой Отечественной инвалидов пришло? И что же, все им не надо было домой возвращаться?
- Тебя, даже если бы ты целым вернулся, надо было бы сразу в дурку сажать.
- Али! – окрик Генки присёк ответ Али Пупсу. – Не обращай внимание. Он тебя специально бесит. Ты со мной или с ним разговариваешь? Вот и говори со мной.
- Хорошо, – сделав над собой усилие, произнёс Али. – Я и говорю, что в прин-ципе, возвращение инвалидов с войны домой, это нормально. Горе, конечно, но не по-вод детям отказываться от отца или жене от мужа.
- Я согласен с тобой, – сказал Генка, думая, что не уверен в том, что он вернулся бы к жене без ног, – но в нашей ситуации парень поступил правильно. А девчонка про-сто маленькая ещё.
Али хотел ещё что-то ответить Генке, но в этот момент прозвенел звонок и в ау-дитории вошёл преподаватель.

Представь, потом представь и вновь представь, что провода, протянутые под землёй, окутавшие мир из края в край, в себя вобрали мириады слов, произнесённых ти-хими ночами и сохранили смысл всех разговоров.
Настал момент и, загудев во тьме, из ничего опять слова возникли. Так схва-тывает первые созвучия ребёнок, постигающий язык.
Тогда бездушный проволочный зверь, копаясь в памяти, до верха полной звуков, и повторяя логику людей, запричитал, заплакал, зашептал.
И вот однажды ночью, человек, разбуженный ожившим аппаратом, снимает трубку и внезапно слышит небесный глас расплывчатого духа. И зверь, чудовище, сма-куя звуки, собрав в пучок безумье расстояний, выдавливает: «Ал», – и следом: «О-о», – и наконец уверенно: «Алло!»
Такому собеседнику в ночи, что ты ответишь, человек разумный?
*****
А что вы можете ответить женщине, ищущей свою половинку, которой от-даст всю свою любовь, нежность, теплоту и понимание? Я хочу найти мужчину для которого ноги от коренных зубов, голливудская улыбка и идеальная фигура - не главное в жизни.
Я очень ценю в людях порядочность, искренность и раскрепощённость.
Я знаю что такое потеря любимого человека и предательство.
«…»
Одно время телефон был моим единственным собеседником. Для меня голос – это уже какая-то мерка человека. (Это я пытаюсь объяснить странное начало своего письма.)
Если я кого-то смогла заинтересовать, то пишите: «адрес».
P.S. Извините, у меня непонятный почерк, хотя старалась писать разборчиво.
(Санкт-Петербург.)

Минуло неполных четыре года, пришла весна 99-го года. До выпуска оставалось немногим больше двух месяцев. Те, кто уже завершил работу над дипломом, бьют бак-луши, но при малейшей попытке младших или старших командиров напрячь их на ка-кие-либо работы, поднимают страшный шум: «Мы ничего не успеваем! У нас море ра-боты! Диплом на носу, а у нас ещё энное количество чертежей не готово! Нас ждёт се-годня дипломный руководитель и вообще, какого хрена мы?! На факультете что, нет первых курсов?» Последний вопрос действительно можно назвать аргументом, в отли-чии от всех вышеперечисленных возмущений. Согласитесь, что в двадцать два года, можно сказать с офицерскими погонами на плечах, как-то непонятно, почему в помощь на погрузку-разгрузку всяческого железного барахла некой морской школы, переез-жающей с дома номер 18 по Большому проспекту на Васильевский Остров, выделяют тебя, выпускника, а не зелёного первокурсника. Воинское братство? Дескать, все кур-санты, от первого курса до последнего, равны между собой? Чушь! Первокурсник ни-когда не будет стоять на одной ступени с без пяти минут офицером-пятикурсником. От этих слов веет дедовщиной? Нет, от них веет реальностью. Да и не выгодно пятикурс-ников на работы гонять: на том как, когда и где можно закосить, они собаку съели, и их уже не запугаешь гауптвахтой или лишением увольнения за плохо выполненное зада-ние. Ну, например, с этой школой. Когда грузовик, заваленный ящиками, всевозмож-нейшими роторами, статорами, двигателями, коленвалами и тому подобным, приехал на новый адрес школы, пятёрка будущих выпускников Академии под руководством старичка-преподавателя, – представителя мореходки, интереснейшего, доброй души человека, – скинула сначала всё на землю, дабы не задерживать машину, а потом стала потихоньку затаскивать всё это на четвёртый этаж. Затаскивались вещи с чёрного вхо-да, рядом с которым стояло два мусорных бака. Ну разве у первокурсников возникла бы мысль сбросить в эти баки пару-тройку движков потяжелей, чтобы облегчить не-подъёмные ящики? Маловероятно. А даже если и возникла бы, то вряд ли – из опасения быть уличёнными – они её осуществили бы. Наши же герои, среди которых был и Ген-ка Рыжиков и Роман Орешков, хоть и испытывали некое чувство вины перед стариком-преподавателем, без колебаний отправили на свалку несколько особо увесистых желе-зок. Один выброшенный ими электродвигатель перелетел мусорный бак и свалился в снег позади него.
- Ха! – радостно воскликнул Орех. – Ты прикинь, Рыжик, как этот дедок обраду-ется по весне, когда эта фигня прямо из под снега появится! Он наверно кончит от ра-дости!
- Ага! – в тон Ореху ответил Генка. – Потом в баках этих покопается и, глядишь, ещё чего отыщет, и решит, что это святое место. Мол, земля здесь сама родит всяческие роторы-статоры коленвальчатые.
- Почётный караул к этим бачкам выставят, – добавил штрих к картине будуще-го мусорных баков Антон Заваркин.
- И начнётся сюда паломничество, – утробным голосом пропророчествовал Ры-жик, – всех морских курков города Дождей, Б..ядей и Военных.
Дружный смех был ему ответом.
Но мы отвлеклись, мой читатель. На чём бишь я остановился? На тех, кто к вес-не написал дипломы. Ну, в таком случае нельзя не помянуть и тех, кто их по самым различным причинам к тому моменту ещё не закончил. Эти люди, чувствуя затылком и пятой точкой опоры горячее дыхание настигающей их защиты, совершали титаниче-ские усилия по навёрстыванию упущенного. И вот в этом водовороте всевозможных дел, – оформлении документов на контейнера, проездных, консультаций, работе над дипломом в конце концов, – при разборке в подвале помещения каптёрки курса, в ней обнаружился полиэтиленовый пакет, размером с мешок из под картошки, до верху за-битый письмами адресованными 441-ой группе.
Трудно объяснить, как они туда попали. Если этот мешок уже давно находился в капе, то каптёршики знали бы о нём и даже прикажи им командование курса никому ни слова не говорить об этом, не удержали бы язык за зубами. А если мешок с письмами появился в каптёрке не так давно, то логичен вопрос: а где же он находился до этого момента? Ответ один: в кабинете начальника курса. Но где в кабинете Цветкова можно спрятать такой огромный мешок или просто такое количество писем?
Ладно, Бог с этим. Душа того, кто стал фильтром на пути адресованных первой группе писем, того, кто хранил их четыре года, а потом скинул их в полиэтиленовый мешок и приказал отнести в подвал, темна, и обыкновенному человеку, тем более де-вушкам не имеющим ни малейшего представления об атмосфере армейской жизни, её трудно понять.
Мешок был обнаружен и сие есть свершившийся факт.
Слух о находке мгновенно распространился по курсу и как не упирались курсо-вые каптёрщики Юраш Александров, он же Слон, и Савинков Слава, – мол, Цвет нас трахнет, если мы письма эти разбазарим, – сотни полторы-две писем разошлось по кур-су.
Генка Рыжков, например, пришёл в каптёрку, как только узнал о находке, спро-сил разрешения взять пару-тройку писем и, уловив удобный момент, когда Слон отвер-нулся, сунул за пазуху вместо двух-трёх, с десяток конвертов. Дэн же с Вальком Анто-новым, влетев в каптёрку как раз в тот момент, попросту отмахнулись от Слона, как от назойливой мухи: «Не ссы Слон! Никто не будет их пересчитывать!» – и, схватив по пачке писем, оставили Слона наедине со своими тревогами за безопасность собствен-ной задницы.
Выпрашивали, выманивали, стаскивали украдкой эти письма не только курсан-ты первой группы, но и все кому не лень и кому надо было убить свободное время. И если в 95-ом ответы девчонок в какой-то мере читались со скрытой подоплёкой – а вдруг на самом деле повезёт найти ту Единственную? – то на этот раз ребятами руко-водило уже чистое любопытство.





--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:10


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



Уф! Запарился! ))) Если эта история будет интересна форуму, я выложу её окончание.

--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
SL_646
Дата 28 Май 2007, 16:30


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 3040
ID пользователя: 8099
Регистрация: 19 Дек 2005



Москвич Генри Рыжий
Слишкам многа букав... А так, занятна... up.gif

--------------------
Усердие все превозмогает. Бывает, оно превозмогает и рассудок.
 
     | наверх
Москвич Генри Рыжий
Дата 28 Май 2007, 16:40


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 5142
ID пользователя: 10525
Регистрация: 23 Май 2007



QUOTE
Слишкам многа букав...

Шо делать, друг? Я прозаик, не лирик smile.gif

--------------------
user posted image
Родина вас не забудет! И, возможно, не накажет...
 
    | наверх
SL_646
Дата 28 Май 2007, 16:48


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 3040
ID пользователя: 8099
Регистрация: 19 Дек 2005



Москвич Генри Рыжий
Эт реальная история?

--------------------
Усердие все превозмогает. Бывает, оно превозмогает и рассудок.
 
     | наверх
Вован Питерский
Дата 28 Май 2007, 23:42


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 1169
ID пользователя: 2951
Регистрация: 10 Апр 2002



QUOTE
Несколько раз девчонки-ленинградки приезжали в Академию на КПП девятого факультета


это где такой?
 
   | наверх
Faraon1980
Дата 29 Май 2007, 01:26


Активный участник


Профиль
Группа: Посетители клуба
Сообщений: 117
ID пользователя: 9221
Регистрация: 9 Авг 2006



QUOTE
это где такой?

В Девяткино....... rolleyes.gif
 
    | наверх
Pooh
Дата 29 Май 2007, 11:45


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 1304
ID пользователя: 2681
Регистрация: 8 Фев 2002



Москвич Генри Рыжий
Маладца! up.gif Даёшь окончание истории на суд читателей!!! cool.gif
Как говорится - "аффтар жжот, пеши исчо!!!" biggrin.gif


--------------------
Лучше один раз вовремя, чем два раза правильно!
 
    | наверх
Belross
Дата 29 Май 2007, 11:54


Активный участник


Профиль
Группа: Члены клуба
Сообщений: 3756
ID пользователя: 7681
Регистрация: 21 Сен 2005



Москвич Генри Рыжий молоток!
окончание надеюсь будет beer.gif beer.gif

--------------------
Идущие на х#й, продолжают свой путь...
 
     | наверх
0 Пользователей читают эту тему (0 Гостей и 0 Скрытых Пользователей)
[1] 2 3 4 5 6  ... Последняя »
Страниц: 7, Сообщений: 102
« Назад в Женский клуб

101 ответов с 28 Май 2007, 16:03